Биографии

Радость отъезда

Анатолию было 14 лет, когда он узнал, что его с семьей депортируют куда-то в Сибирь. Воспоминания, которые у него сохранились об этом моменте, скорее забавны, и в двух фрагментах записи он рассказывает о них с улыбкой. Будучи тогда ребенком, он воспринял отъезд не как трагическую депортацию, а как большое путешествие, которое его воодушевило и пробудило в нем любопытство.

Радость отъезда - Приготовления

В тот момент, когда к ним явилось двое солдат, объявивших, что они должны собираться, Анатолий, страстно увлеченный химией, стал набивать карманы различными химикатами, которые ему могли понадобиться. Он весело вспоминает о том, как между глицерином и марганцовкой началась реакция, и на глазах изумленного офицера, пришедшего провести обыск, его штаны загорелись! 

Фольклор депортированных

Перед лицом смерти - Смерть «персов»

В поселке «Второй участок» бок о бок дружно жили литовцы, поляки, китайцы, иранцы и немцы. Иранцы, которых литовцы романтично называли «персами», были выходцами из высшего общества и отличались элегантностью и смелостью суждений. Однако они не смогли или не захотели адаптироваться к тяжелым условиям ссылки. Анатолий рассказывает нам трагическую историю их гибели, которая еще долго ему снилась в кошмарах. Одним декабрьским утром четырех исхудавших и одетых в лохмотья «кавказских персов» отправили рубить лес. Им выдали инструменты. Анатолий должен был проводить их до вырубки, а потом возвратиться, чтобы учесть, сколько они спилили. Они прошли около километра по ледяному лесу – персы с трудом за ним поспевали. Когда они добрались до места, Анатолий на смеси русского, китайского и литовского объяснил им, что следует делать. Персы думали лишь об одном: как бы согреться. Анатолий разжег костер, оставил им про запас несколько поленьев и ушел осматривать другие вырубки. Когда стало темнеть, он вернулся, но, не увидев дыма, забеспокоился. Он решил, что они, возможно, уже ушли, но, добравшись до места, нашел их застывшими в снегу. Все четверо умерли от холода. В ссылке смерть была повседневностью, и к ней следовало быть готовым в любой сезон. Множество раз Анатолию приходилось зимой перевозить тела умерших, чтобы с таким трудом предать их земле. Он рассказывает, что во время одной из таких «операций» тела умерших на лошади довезли на кладбище в Посткерос. Такие конвои отправлялись один или два раза в день. Добравшись до места, нужно было сначала разгрести снег, а потом с помощью топора выкопать могилы, что в условиях вечной мерзлоты было очень непросто. Он копал, а потом присыпал тело снегом. Проблемы начинались весной, когда снег таял, и являлись оголодавшие бездомные собаки (это продолжалось до тех пор, пока китайцы, которые ели собак, не принялись на них охотиться). Тогда на помощь звали колхозников, и они во второй раз погребали тела, обглоданные псами.

Перед лицом смерти - Ритуал похорон

В поселке «Второй участок» бок о бок дружно жили литовцы, поляки, китайцы, иранцы и немцы. Иранцы, которых литовцы романтично называли «персами», были выходцами из высшего общества и отличались элегантностью и смелостью суждений. Однако они не смогли или не захотели адаптироваться к тяжелым условиям ссылки. Анатолий рассказывает нам трагическую историю их гибели, которая еще долго ему снилась в кошмарах. Одним декабрьским утром четырех исхудавших и одетых в лохмотья «кавказских персов» отправили рубить лес. Им выдали инструменты. Анатолий должен был проводить их до вырубки, а потом возвратиться, чтобы учесть, сколько они спилили. Они прошли около километра по ледяному лесу – персы с трудом за ним поспевали. Когда они добрались до места, Анатолий на смеси русского, китайского и литовского объяснил им, что следует делать. Персы думали лишь об одном: как бы согреться. Анатолий разжег костер, оставил им про запас несколько поленьев и ушел осматривать другие вырубки. Когда стало темнеть, он вернулся, но, не увидев дыма, забеспокоился. Он решил, что они, возможно, уже ушли, но, добравшись до места, нашел их застывшими в снегу. Все четверо умерли от холода. В ссылке смерть была повседневностью, и к ней следовало быть готовым в любой сезон. Множество раз Анатолию приходилось зимой перевозить тела умерших, чтобы с таким трудом предать их земле. Он рассказывает, что во время одной из таких «операций» тела умерших на лошади довезли на кладбище в Посткерос. Такие конвои отправлялись один или два раза в день. Добравшись до места, нужно было сначала разгрести снег, а потом с помощью топора выкопать могилы, что в условиях вечной мерзлоты было очень непросто. Он копал, а потом присыпал тело снегом. Проблемы начинались весной, когда снег таял, и являлись оголодавшие бездомные собаки (это продолжалось до тех пор, пока китайцы, которые ели собак, не принялись на них охотиться). Тогда на помощь звали колхозников, и они во второй раз погребали тела, обглоданные псами.

Жертвы голода - Арест матери

В первые месяцы ссылки семья Анатолия выживала благодаря запасам провизии, привезенным из Литвы. Однако зимой 1942 г. ситуация резко ухудшилась и, чтобы не умереть, они готовы были на все: «Мою сестренку Риту как малолетку взяли в интернат, в школу, где их с маленькими детьми чуть подкармливали. Кушать и жить надо было, и мама помаленьку начала ходить в конюшню. Лошадям иногда давали по горсти овса. Она пару раз, я не знал откуда, принесет, потолчет овес на плите и сварит. И попалась. Кто-то увидел. Ее арестовали, забрали за горсть, и я ее больше не видел. Увезли, и она умерла где-то в лагере. И я остался один». Анатолий остался сиротой, и ему пришлось на своей шкуре узнать, что такое голодать почти полгода. В этом фрагменте записи он пытается объяснить, что мог чувствовать ребенок, страдающий от крайнего истощения:  «Кушать ничего нет. Я помню несколько таких этапов. Где-то что-то выменял, съел черную буханку хлеба полностью! Как будто не ел: вроде ел, но не ел. Помаленьку отрежу маленький кусочек на плите, и уже нет хлеба. Нет и все. Жалко, хоть плачь, но нет. Вот это я хорошо помню. Потом начал опухать. Сначала ноги опухают. Как принято, человек начинает опухать и умирает: сначала пухнет живот, а потом он умирает. Ходишь равнодушным ко всему доходягой. А кушать хочется, ноги тяжелые, едва могу поднять, как свинцом налитые. Вот это я помню».

Жертвы голода - Голод

В первые месяцы ссылки семья Анатолия выживала благодаря запасам провизии, привезенным из Литвы. Однако зимой 1942 г. ситуация резко ухудшилась и, чтобы не умереть, они готовы были на все: «Мою сестренку Риту как малолетку взяли в интернат, в школу, где их с маленькими детьми чуть подкармливали. Кушать и жить надо было, и мама помаленьку начала ходить в конюшню. Лошадям иногда давали по горсти овса. Она пару раз, я не знал откуда, принесет, потолчет овес на плите и сварит. И попалась. Кто-то увидел. Ее арестовали, забрали за горсть, и я ее больше не видел. Увезли, и она умерла где-то в лагере. И я остался один». Анатолий остался сиротой, и ему пришлось на своей шкуре узнать, что такое голодать почти полгода. В этом фрагменте записи он пытается объяснить, что мог чувствовать ребенок, страдающий от крайнего истощения:  «Кушать ничего нет. Я помню несколько таких этапов. Где-то что-то выменял, съел черную буханку хлеба полностью! Как будто не ел: вроде ел, но не ел. Помаленьку отрежу маленький кусочек на плите, и уже нет хлеба. Нет и все. Жалко, хоть плачь, но нет. Вот это я хорошо помню. Потом начал опухать. Сначала ноги опухают. Как принято, человек начинает опухать и умирает: сначала пухнет живот, а потом он умирает. Ходишь равнодушным ко всему доходягой. А кушать хочется, ноги тяжелые, едва могу поднять, как свинцом налитые. Вот это я помню».

Вечная ссылка

Анатолий мог отправиться жить в Литву, так как получил не только паспорт, но и квартиру, выделенную ему в качестве компенсации за репрессии. Однако что-то держало его в Корткеросе: не только его супруга, но и привязанность к лесу, который он исходил вдоль и поперек вместе с детьми из спортивного клуба «Белка». Анатолий говорит, что здесь чувствует себя полезным, он тут прижился и хочет продолжить свои поиски коллективных захоронений и разыскания по истории репрессий в этом регионе.